Иномиры (сборник) - Страница 135

135

Оля была настолько ошеломлена всем произошедшим, что не могла сразу осознать, что они с Альсино живы, что к ним по-прежнему тепло относятся все… Но почувствовала, что он стал совсем другим… И не потому, что снова мог летать. Обретя вновь эту способность, Альсино потерял нечто, куда более важное.

Моэла, ласково улыбнувшись обоим, ушла в дом что-то готовить «на кухне», как она для Оли называла комнату, когда трубопроводы доставляли все заказанное. Она деликатно оставила молодых людей одних.

Оля с Альсино сели на скамейку.

— Что? Что с тобой? Они же сказали, что не казнят тебя?

— Милая моя Оленька! Мою душу терзает не моя судьба и не судьба нас двоих… Я думаю о миллионах и миллионах людей, которым не выжить из-за экологической катастрофы, если ее не предотвратить… А ее бездумно, безответственно перед потомками непременно вызовут в вашем мире, губя и сопредельные. Я отстранен от борьбы. А это хуже смерти.

— Альсино! Что ты такое говоришь? — И куда только девалась недавняя безутешность девушки: она всею силой своей души готова была поддерживать упавшего духом любимого. — Разве ты не заронил в нас семена разумного, не убедил не только наших погибших друзей, но и многих других в необходимости перестроить нашу цивилизацию? Многие и многие мыслящие люди поймут тебя и там, у нас, продолжат твое дело.

— Откуда эти миллионы? Как узнают они о грозящей всем беде? Разве поняли меня в подземном зале, где собрались передовые умы?

— Альсино, милый! Там же были только люди, пользовавшиеся особым доверием тех, кто стоял тогда у власти! Многое, наверное, изменилось и у нас, поверь! Надо только найти способ, как продолжить в нашем мире твое дело.

Из домика с приветливой улыбкой шла Моэла.

— «Все обсуждаете мнимую гибель моего сына? — на ходу передала она свою мысль. — Милая гостья из чужого мира! У нас нет даже такого понятия, как казнь, которое так испугало вас. Моя вина, что я не объяснила этого заранее».

— Мы обсуждали с Олей результаты моего проникновения в их мир.

— «Одно появление твоей прелестной невесты здесь чего стоит!»

— А я все еще боюсь. Может быть, вы просто утешаете меня?

— «До сих пор, девочка, ты утешала своего избранника, уверяла, что его проникновение оставило след…» -

передала Моэла, словно только что присутствовала при разговоре Оли с Альсино.

— И я добавлю, — оживилась Оля. — Разве никто из ваших людей не заменит Альсино и наших погибших спутников?

— «Ты права, — устало передала Моэла, садясь рядом с Олей. — Наш мир постоянно пытается воздействовать на ваш. Мы долго считали, что ваши религии помогут нам донести до людей главные ценности сосуществования. Разве Моисей с десятью заповедями, Будда и Христос, принявший мученическую смерть, с их учениями Добра не были провозвестниками наших идей?»

— Но то было давно, — возразила Оля. — И после этого во имя тех же христианских, исламских или иных гуманных и справедливых идей заповеди нарушались. Учением Добра прикрывались изуверы инквизиции, пылали костры, где якобы во имя спасения души сжигались инакомыслящие люди или просто неугодные тем, кто властвовал. А крестовые походы, «священные» и религиозные войны! Одни народы хотели силой заставить другие молиться Богу по-своему…

— «Мы это знаем, тысячелетиями изучая ваш мир, — печально согласилась Моэла. — Религия стремилась поддерживать высокую нравственность у наиболее преданных ей людей. Поэтому, может быть, некоторые наши послания от имени высшего космического разума ваши люди воспринимали как божественные. Но не эти поверившие им люди стояли и стоят у власти. Необходимо было привлечь на нашу сторону тех, кто определяет развитие цивилизации, высшие умы ее творцов, ученых и техников, создавших все то, что определяет уровень цивилизации и что очень часто использовалось во вред людям, превращалось в средства уничтожения, все более массовые и безнравственные».

— Да, это так… Но, кажется, одна из страшных аварий атомной станции на деле убедила людей, что ядерная война недопустима, что в ней не будет победителей. Так говорит моя бабушка, Евлалия Николаевна.

— «У тебя очень мудрая бабушка. Я благодарна ей прежде всего за теплую встречу, оказанную моему сыну, у которого была особая задача».

— Особая? — переспросила Оля.

— «Он должен был привлечь на свою сторону самих творцов цивилизации, открыть им глаза, убедить их, что они на неверном пути. Улучшая быт людей, делая их богаче и, казалось бы, счастливее, они вместе с тем разрушают Природу. Но этого я не буду тебе внушать. Это делал у вас мой сын».

— Да, конечно! — воскликнула Оля. — Мы полюбили его и стремились, чтобы он был не один в своей Миссии. Вот я и хочу, чтобы Альсино не падал духом из-за того, что наложен запрет проникать к нам.

— «Он был лишен доверия и такого права, нарушив клятву неразглашения опасных знаний. За это ему и назначена «высшая мера» наказания…»

— А я все еще боюсь, мать Моэла. Мне кажется, что вы хотите утешить меня, подготовить к самому худшему.

— «Я не могу тебя утешить, родная, потому что самое худшее в том, что Высший Координационный Совет после гибели нашего аппарата, доставлявшего в ваш мир твоих друзей, принял решение, что мир этот настолько недоразвит, что дальнейшее «проникновение» к вам и наших посланцев, и исследовательских аппаратов прекращается».

— Как прекращается? — опешила Оля.

— «Таково решение», — вздохнула Моэла, посмотрев и на поникшего сына.

135